Мои любимые стихи

Помните, в нашем далеком советском детстве (юности, зрелости) издавался такой журнал: "Парус" («Рабочая смена» до 1988 года), публикующий художественные рассказы как начинающих советских, так и всемирно известных зарубежных авторов. Мне его мама выписывала, я его с удовольствием читала, пока какая-то жутко умная мамина знакомая не сказала, что "Парус" - журнал для учащихся ПТУ(а я как-никак в институт собиралась после школы поступать), и мне выписали "Юность". Все эти бесцельно прожитые годы я помнила одно стихотворение, в "Парусе" опубликованное. Автор - Дмитрий Растаев. Вот послушайте:

Помнишь, нас учили быть птицами?
Ах, не отворачивай голову!
Птицами с волшебными лицами:
Чистыми, высокими, гордыми.

Птицами, летящими за море,
Чтобы обернуться и - заново.
В клювиках созвездия спицами.
Помнишь, нас учили быть птицами?

Помнишь, нас учили жить с песнями?
Как нам не сиделось за партами!
Мы бежали в рай, где под лестницей
Маялась гитара инфарктами.

И не знали мы, черти скрытные,
Трогая ресницы ресницами,
Что уже тогда были с крыльями.
Помнишь, нас учили быть птицами?

Помнишь... Ты забыть не всесильная.
Встанешь у окна черной веткою:
Страшно во дворе ночью зимнею,
И король дрожит над соседкою.

Ляжем же вдвоем!..
И не спится нам.
Есть и спирт, и срок, да не к случаю.
Помнишь, нас учили быть птицами?
Господи, зачем они мучались?
И только сейчас, посредством Интернета, выяснила, что Д.Растаев, 43 лет, живет в Белоруссии, в Бобруйске, работает журналистом в местной газете, настроен оппозиционно белорусскому правительству(страничка его в ЖЖ: http://rastaev.livejournal.com/, есть еще блог, но там все про политику, а мне хочется лирики, вот тут немножко про него: http://majskaja.ucoz.ru/news/dmitrij_rastaev/2009-09-24-6.
А остальное - в стихах:

***

Влюбленным нужны не люди,

а здания и предметы:

влюбленные рубят ветки

и строят шалаш у речки,

заводят себе ребенка,

разводят костер до неба,

и долго сидят, уткнувшись

носами в кипящий воздух.

Сидят и не ждут известий

из стаи людской,

где столько

бессмысленности и скуки —

влюбленным нужны не люди.

Что им в этих двуруких —

пусть иногда великих,

но в основном ничтожных —

сложных,

натужных,

лишних?

В жизни ведь все так просто:

хижина,

дети,

звезды,

чье-то дыханье: «Милый...»

Люди, шагайте мимо!

***

Прогулки с дочерью
Неужели и ты постареешь когда-нибудь тоже,
В три согнувшись погибели будешь ходить по врачам,
Шебурша башмаками из полураспавшейся кожи,
Инвалидною палочкой слева-направо стуча?

Как же так, и тебя,
мой уютный,
мой юркий комочек —
Непослушница-челка, черешневый рот до ушей —
Где-то там, вдалеке, караулят бессонные ночи,
Злые крики соседей и пенсия в пару грошей?

Для того ли сейчас так нежны твои кошечки-ручки,
Твои ласточки-глазки летят высоко и легко,
Чтобы, годы спустя, записные больничные сучки
Стали тыкать тебе: «Ну-ка, ржавая, марш на укол!»

Что смирит меня с этим видением: ты — старушонка,
С полинялой авоськой плетешься в июльской пыли,
И румяные дети, свистя по-разбойничьи звонко,
В твой малюсенький горбик швыряют лохмотья земли?

Не хочу даже думать об этом, но правда упряма...
В старом фотоальбоме — гляди-ка, вот тут, в уголке,
Твоя бабушка — видишь? — моя неуклюжая мама,
Семилетняя куколка с плюшевой белкой в руке.

Ей, на карточке этой, пока еще годы не в горе:
Смейся, бегай, шали, будь собой, ни о чем не жалей...
А сегодня она еле-еле выходит во дворик,
И в глазах у неё ускользающий клин журавлей.

До чего же просты эти трезвые правила мира,
Как безжалостен он в трафарете своей правоты!
Я веду тебя в парк, покупаю ведёрко пломбира,
И, в ладошку целуя, шепчу: «Неужели и ты...»

***

Кольцо Соломона

Сегодня печально твоё лицо,
а в сердце впечатан лёд...
Крути, Соломончик, своё кольцо:
"И это, дружок, пройдёт".

Ты мал,
ты беден,
ты одинок,
ты горбишься от тоски?
Крути кольцо, как хвостом вьюнок
крутит в толще реки.

Невзгоды скопом, одна к одной,
взойдут на твоё крыльцо -
кольцо обратною стороной
ты им поверни в лицо.

Рванёт ураган, миллион камней
швырнёт поперёк пути,
кровь станет сажи печной черней -
а ты всё равно крути.

Пусть мир рехнётся от бурь и гроз,
и лягут во мрак века,
пусть горькой станет от вечных слёз
худая твоя рука,
крути, крути...

А иначе кто,
сквозь ненависть и враньё,
тебе откроет, что всё - ничто,
когда не кольцо твоё?

Крути!
Ведь даже целуя в рот,
и даже как бы любя,
никто по-честному не начнёт
крутить его за тебя.

Крути,
ты сможешь -
ты сколешь лёд,
все не`годы в пыль дробя!
Так всё проходит -
и всё пройдёт,
и небо найдёт тебя...

Ну и вспоминая отпуск и мечтая о следующем:

Коктебель. dream

А не стать ли и мне заливным коктебельским бродягой,
Жить под небом и чувствовать горькое море на вкус,
Воздух марочный пить и питаться всевышнею влагой,
Знать названия звёзд и держать с ними тайный союз?

Что столица с её трудодневно-надорванным соло -
У столицы всегда для тебя метроном в рукаве -
Что витрины, метро, километры газетного сора,
Если ветер и море в твоей говорят голове!

А закроешь глаза - и увидиишь, как в древнюю воду,
Входит новенький Бог, и куда-то идёт по воде...
Кто на власть и бабло променял высоту и свободу,
Тот не будет судим, но и Бога не встретит нигде.

Бьётся солнечный шмель об утёс киммерийской панамы.
Из пустой чайханы сладко тянет живым холодком.
И о вечном опять тарандят на аллеях там-тамы.
И никто... никого... никогда... никому... ни о ком...